Формат: на площадке Шанинки и онлайн
Язык: русский, английский
Организаторы: Анастасия Адамова (студентка НИУ ВШЭ), Даше Серен (студент НИУ ВШЭ, Шанинки)

Кризис представительных институций во второй половине XX века подтвердил неспособность традиционных структур власти адекватно отражать разнообразие опыта и голосов. Совместно с кризисом политического представительства возник также и кризис репрезентации — центральное понятие секции. Представительницы первой и второй волны феминизма критиковали традиционную и патриархальную политическую репрезентацию, обращаясь, прежде всего, к её отсутствию либо к её неадекватности. Однако феминистская теория выработала новые аргументативные стратегии и схемы: она предлагает иные перспективы для переосмысления репрезентации, подчеркивая важность видимости угнетённых групп и ставя акцент на том, как репрезентация перформативно конструирует не только субъектность и идентичность, но и общественные структуры и отношения власти.

Продолжая исследование субъектности в феминистских теориях, начатое на прошлогодней секции «Векторов», мы решили обратиться к феминистским политикам репрезентации. В рамках секции мы предлагаем проблематизировать феминистские политики репрезентации, ставя под вопрос традиционные модели и доминирующие нарративы. Мы предлагаем обсудить, как феминистские практики могут деконструировать существующие структуры власти, создавая пространство для разнообразных голосов и перспектив, которые часто остаются за пределами традиционного дискурса.

Исследования репрезентации предполагают изучение 3 составляющих: репрезентируемых, репрезентирующих и самого акта репрезентации. Такая схема одновременно задаёт всю концептуальную архитектуру репрезентации и позволяет проблематизировать её.

Мы предлагаем обсудить как ряд общих вопросов, характерных для политик репрезентации: Какими институциональными изменениями расширяются процедуры репрезентации? Каким критериям должны удовлетворять субъекты репрезентации? На каком основании субъекты репрезентации получают право осуществления репрезентации? Не искажает ли процедура репрезентации интересов и мнений тех, кого репрезентируют? Так и ряд специфических для феминистской теории узловых проблем: необходима ли феминистским теориям репрезентация, или им следует отказаться от такого концепта? Что значит репрезентация субъектов феминизма и какие эпистемологические условия ей предшествуют? Какие нарративы и дискурсы мобилизуются и используются для легитимации репрезентации? Необходимо ли создавать критические подходы и формировать ценности инклюзивной социальной политики для оспаривания традиционных схем репрезентации, или же более продуктивным является внутренняя критика официального языка политической репрезентации? При этом, круг очерченных вопросов лишь задает направление нашей секции, но не ограничивает его.